глава вторая, писательская.
«Две противополжности». — начал я писать снова. По-моему, получилось довольно избыточное предложение. — «Две противоположности периодически и поочереди вонзаются в мою голову. И это не какое-то преувеличение (это я про «вонзаются»). Они действительно проявляются жёстко со всей силы, превращаются в манию». — начал ощущать сильную потребность в знании синтаксиса, пунктуации и орфографии. продолжу как могу. — «Первая произносится как «хочу людей», т.е. хочу общения, переливания, игры, жизни — людей. А вторая произносится как в песне у Макаревича, «я не верю, что бог создал мир для людей, ведь без них он так безумно хорош». Неточная цитата, но сутевая.
И вот ведь какая проблема, подчиниться любой из этих противоположностей, значит всё-равно проиграть. Первая из них ведет неминуемо к сближению с людьми. Причем, сразу со многими людьми, конечно, для кого-то и один — это много. И часто получается так, что в скором времени я оказываюсь лицом к лицу с девушкой. И тут щёлк. Замыкание. Я становлюсь не «человек, ищущий жизни и людей», как-будто летящий, а «человек щупающий».
Щупающий эту девушку на предмет прочности и продолжительности. Т.е. сначала она была всего-лишь симпатичной, вызывающей мысли о поле, объектом взглядов, возможной или невозможной. Но вот она уже близко, уже смотрит. И я начинаю её щупать, можно ли прекратить свой полёт, можно ли приземлиться с ней, можно ли начать вить гнездо. Как-будто я птичья самка. И откуда эта мысль о «гнезде»? Что это такое? Образ безопасного места, вечного и прочного, но несущего некую обязанность, обязонность его поддерживать. Поддерживать постоянно. И вложить себя всего без остатка в это дело. Все потоки себя сразу необходимо направлять в одну кассу. И девушка пролетает. Или это я пролетаю. Не в этом суть, а в том, что всё заканчивается. Хорошо, если был секс, если были минуты или часы общения, как-будто замазывающие какую-то дырку во мне.»
Закончил я тогда писать на середине. Даже перечитывать не стал, ибо понял, что впрыснул в мир очередную порцию разъедающего бреда. Весь этот текст показался мне какой-то мерзкой, зеленой (зеленой, возможно, из-за моих частых с этим цветом столкновений), липкой массой. Выливая которую, я совершаю грех, грех перед многими людьми. И как мозг может генерировать столько картинок подряд. А ведь генерирует. Постоянно. И ведь можно продолжать печатать, подумал я. До утра, до следующего вечера, пока не сядут батарейки, а потом зарядится, и снова. И поток будет литься. Одна мысль, которую всё-равно невозможно выразить, потянет за собой строчки букв, следующие мысли. Так, я на выходе получу продумывание мыслей, а кто-то отходы мозгодеятельности.
Три моих лишенных смысла абзаца, плюс один точно такой же мой. Четыре абзаца положены на алтарь изучения мозга. Откуда импульсы, откуда такая производительность, откуда льётся этот бессмысленный поток?
И самое интересное, что всё это влияет на состояния. Когда я сижу и думаю, что написать — одно состояние (подвозбужденное), а когда уже написал, совсем другое (извиняющееся, опустошенное). Т.е. я сидел, ничего не делал, писал только, а состояниия менялись, мир менялся. прикольно.