«Глава третья, дорожная.
Маршрутка. Кортасар. Играет диск «испанская гитара». Модель для сборки. Справа — девушка, слева — водитель. Впереди — дорога и машины. Но я их всё равно не вижу, читаю. Задумался. Хорошо. Так бы всё и осталось. Представил, что дорога тянется вечно. нас в кабине трое. Сзади — пассажиры. Если считать все буквальным, то мы тоже пассажиры, я и девушка, и водитель, наверняка, считает точно также. Но мы то знаем, ощущаем, что мы как-бы заодно, заодно с водителем. Иногда передаем ему деньги, иногда поднимаем с пола упавшие. Разговариваем. Иногда. И если бы это затянулось. Если бы стало статичным. Если бы вся жизнь свелась для нас к этой машине. Смерть стала бы не такой абстрактной, столкновение — это первое, что приходит на ум. Любовь стала бы не такой абстрактной, девушка справа — основной вариант. И жизнь. Неабстрактнаяжизнь. Выучил бы «62. модель для сборки». Выучил бы правила дорожного движения. Касты. Каста передних и каста задних. Всё определенно, всё в известных границах. Опасности, в основном, за стеклом. Агрессия, серость, дождь — за стеклом. Говорят, нужно двигать границами.
Желание статичности, оно как то, которое иногда бывает перед сном. Ложишься, закрываешь глаза, и приходит мысль «а что если не просыпаться завтра». Не мысль о самоубийстве, не какое-то напряжение от депрессии, а именно благодушное «не проснуться». Сейчас — хорошо, сейчас — тепло, сыто. И на этом закончить. Выключиться. Как в компьютерной игре, где надо делать всё одно и тоже, лишь бы побить свой же рекорд. Дошел до какого-то уровня, рекорд не побил, но все параметры, все счетчики показывают стабильность, довольность — можно отключаться. Не просыпаться. Говорят, нужно двигать границами.
Но я просыпаюсь. Злой, протираю глаза, умываюсь, ем, курю, выхожу, курю, в маршрутку, моя остановка, кортасар в сумку, шапку на голову, поднимаю глаза, люди, спешат, спасибо/счастливо, выхожу, курю. И снова побивать какие-то рекорды, делать выбор. Тот же выбор или новый, пара или пиво с друзьями, подойти познакомиться или пройти дальше, улыбнуться или отвести глаза, сесть за компьютер играть или сесть за компьютер верстать, писать или читать, делать счастливую жизнь или несчастную. А на следующий день я просыпаюсь опять. Говорят, нужно двигать границами.»
— Чем-то похоже на Гришковца. — подумал я. — А кому нужен второй Гришковец? Да еще какой-то напыщенный. С какими-то претензиями. Только ленивый не написал про «суету сует».
— А про что, про что писать-то? — я спросил. — Про любовь? Аналогично. Про смерть, про жизнь, про человека? Бред собачий! Все уже писали. Всё одно и то же.
— А ты поверни всё своей стороной, покажи то же самое, но иначе. Новый взгляд.
— Нет у меня нового взгляда.
— Поучай.
— Мне нечему учить. Самого бы кто.
— Почитай, о чём пишут другие.
— Да я только этим и занимаюсь, читаю, читаю, а что толку. Я вижу у них только то, что хочу видеть, только то, что отзывается во мне, что уже есть. Ну жен какой-то другой ход.
— Да пошёл ты! Двигай границами.